гляньте внутрь своих грез, и, быть может, вы всерьез сможете увидеть чудо, словно на кресте иуду.
мы, наверное, в кино заблудились все равно, раз обратно нет пути. что ж ты продолжал идти, коли знал, что ты умрешь? никуда уж не пойдешь!
эй, смотри, твоя жена уже дома не одна. с ней уже твой лучший друг, привязался как-то вдруг. он, наверно, ее жарит, по карманам твоим шарит, в крым с ней ездиет немножко на твои же деньги в ложке.
я пойму любого, кстати. только б не вставать с кровати. мы работаем одни. мы - железные они
мы не думаем о смерти, мы же сами уже черти. сами умерли давно. ты не парься, все равно
мы с рассветом будем спать, обоссав его кровать. мы - бездушные скоты - не умри от тошноты.
я к тому, что это чудо - быть иудой, верно, худо. жалко, жаль мне пацана, не должна б прийти хана его жидовской душоке, запиши видеопленку с его жизнью в наркоте, в пустоте и темноте.
ты же хочешь быть хоть кем-то, а не образом на ленту.
маму, брата позови и прощения лови. но никто нас не простит. только в добром ты забыт.
ты опущен как в кино, в прочем, это все равно
лишь тяжелое железо, что течет из наших глаз,
видно, снова не за вас.
мы всегда и никогда. я остаток - ты вода, бесконечность и восьмерка, запись кертиса и йорка. вечность времени вращенья и безумность всепрощенья.
невозможное возможно только если тебе можно отказаться от себя. только, жаль, тебе нельзя.
мы одно, и мы играем. часто мы себя ругаем.
глянь же, глянь поглубже, мразь, в это общество зараз.
лишь клопы и паразиты, и карманы их набиты непонятным барахлом. и сидят все за столом. и смеются над собой, корчась завистью и злобой, и в безумстве аур гнева принимаешься особо ненавидеть остальных, не забыв о всех плохих.
вот такой сегодня стих.
вот такая наша жизнь,
вот такая твоя инь.
вот и все, скажи пока.
одиночество. река.